Melancholy is a condition in which symptoms such as inhibition, cordon, lack of interest, indifference, sometimes replaced by hyperactive arousal, appear. Оно бывает временным и хроническим. Согласно теории Фрейда человек в этом состоянии не может пройти через траур утраты материнского объекта. Отсутствует опыт проработки этой утраты через работу скорби. Потерянный объект не находит своей компенсации в языке – провал означающего.
Человек в депрессии стремится в укрытие, «в утробу». Утрачивая чувства вообще, он теряет возможность воспринимать мир семиотически, знаково. Он перестает ощущать приятное и неприятное, веселое и грустное, ему в эмоциональном смысле становится «все равно». Поэтому он как бы временно разучивается понимать семиотические языки – язык сексуальности, язык искусства, язык оперы как Наташа Ростова во втором томе «Войны и мира». Утрата смысла, таким образом, соответствует утрате живого чувства, подтверждение чему можно заметить в некоторых языках где понятия «чувство» и «смысл» передаются одним словом. Например, по-английски — sensе это и смысл, и чувство. Точно так же, как по-немецки Sinn и по-французски sens, производные от латинского sensus, означают и «смысл», и «чувство». Поэтому высказывания депрессивного человека могут быть вполне здравы, но они лишены живого смыслового переживания, вернее смены переживаний, которая и составляет смысл идеи переживания. Такое положение вещей весьма симптоматично показано в депрессивной литературе потерянного поколения, особенно у Хемингуэя, стиль которого строится на том, что рассказчик просто регистрирует события, не давая им никакой эмоциональной оценки. Например, в романе «Прощай, оружие» герой одинаково бесстрастным языком рассказывает и о своих встречах с возлюбленной, и об атаках, оторванных конечностях и смертях, о своем ранении, выздоровлении, общении с друзьями и наконец смерти своего ребенка и свой жены при родах этого ребенка.
Классические психоаналитики (Фрейд З., Абрахам К., Мелани К.) раскрывают амбивалентное отношение человека в депрессии к потерянному объекту: я его люблю, но я также его ненавижу, так как я его люблю, я помещаю (инкорпорирую) его в себя, но поскольку я его ненавижу, этот другой во мне оказывается плохим Я, то есть, я плохой, я ничтожен, и я убиваю себя.
В работе «Печаль и меланхолия» Фрейд так описывает работу печали: «исследование реальности показало, что любимого объекта больше не существует, и реальность подсказывает требование отнять все либидо, связанные с этим объектом… но требование не может быть немедленно исполнено. Оно приводится в исполнение частично, при большой трате времени и энергии, а до того утерянный объект продолжает существовать психически… Фактически же по окончании этой работы печали Я становится опять свободным и освобожденным от задержек». В случаи меланхолии такой работы не происходит; даже в случаи, когда «известна потеря, вызвавшая меланхолию, так как он знает, кого он лишился, но не знает, что он в нем потерял. Таким образом, нам кажется естественным привести меланхолию в связь с потерей объекта, каким-то образом недоступной сознанию, в отличие от печали, при которой в потере нет ничего бессознательного».
Этот фрагмент хорошо проиллюстрировал Эндрю Соломон в книге «Демон полуденный. Анатомия депрессии» в притче о Святом Антонии: «Когда Антония-пустынника спросили, как он отличал ангелов, приходивших к нему в смиренном обличье, от бесов, являвшихся в пышности, он отвечал, что различить их можно по тому, что чувствуешь после их ухода. Когда тебя покидает ангел, ты чувствуешь, что его присутствие придало тебе сил, а при уходе беса ощущаешь ужас. Печаль — смиренный ангел, после ухода которого остаешься с крепкими, ясными мыслями, с ощущением собственной глубины. Депрессия — это бес, демон, оставляющий тебя в смятении». То есть ангелы и демоны описывают два различающихся состояния - скорбь и меланхолию. И оба эти состояния - ответ на уход другого. В скорби «мир становится бедным и пустым», а в депрессии (меланхолии) опустошенным оказывается «само Я».
